Денис Драгунский: «Я совершил открытие собственной заурядности»

Однако масштабная популярность «Денискиных рассказов» в детстве не делала Дениса Драгунского объектом насмешек, а во взрослом возрасте не накрыла своей тенью.

Сегодня Денис Драгунский – писатель и публицист, драматург, мастер короткого рассказа, в прошлом – политический аналитик. В Ульяновск он приехал, чтобы представить новый сборник рассказов «Мальчик, дяденька и я». Встречи прошли в библиотеках №22 и №8.

Дениской не дразнили

Встретиться с писателем пришли в большинстве взрослые, но многие с детьми. Именно детская история Драгунского по-прежнему интересна многим – на «Денискиных рассказах» выросли и советские дети, и современные.
– Дорогие товарищи дети! Я есть тот самый Дениска, Денис Кораблев, про которого писал мой папа. Хотя я такой старый уже, тем не менее, когда папа писал обо мне свои рассказы, я был как вы. Я хочу сказать, что героя рассказов назвали в честь меня, а не наоборот. Имя было очень редкое. Сейчас Денисов много, а тогда их не было вообще. Имя считалось нарочито демонстративно простонародным. Поэтому говорили: Как странно Виктор назвал своего сына: не то Герасим, не то Пантелей. И соседи мне говорили: «Здравствуй… Кузьма!».
Меня спрашивают, а правда ли, все это было, что написано в этой книжке? Половина - было, половина - не было. Во всех рассказах действуют одни и те же люди: Дениска, Мишка, Алёнка, Ванька, Андрюшка, Костик, Раиса Ивановна, управдом Алексей Акимыч, все эти люди совершенно реальные. С Мишкой мы дружим до сих пор. И Раиса Ивановна была, ужасно веселая. Таких учителей сейчас нет. Она входила в класс, шлепала журналом по столу: «Здорово, дегенераты! Садитесь, кретины».

Однажды на уроке у меня кончились чернила, писали макальными ручками. Я говорю: «Раиса Ивановна, у меня чернила кончились». Она посмотрела внимательно: «Пиши соплями!». Я понял, что надо как-то выворачиваться. Я повернулся назад, одолжил, отлил. Это был урок – не будь деткой малой, не проси помощи по такому поводу, когда можешь сам справиться.
А все приключения выдуманы. Я не красил управдома сверху вниз, наискосок, не летал под куполом цирка, роняя помидоры в зал, Мишка не выкидывал мамину шляпку в окно. А насчет Мишки он говорил: «Я люблю бублики, плюшки, батоны и кексы, я люблю бутерброды с колбасой с сыром, с вареньем, просто с пшенной кашей и картофельным пюре». И на иллюстрации Мишка такой пупс. А в реальности он жутко худой был и таким до сих пор остается.
И это правильно, что все эти истории выдуманы. Потому что так любой мог бы стать писателем – бери и записывай. За ребенком записывай – станешь детским писателем, за взрослым – станешь взрослым писателем. Это надо творчески переосмыслить. Что, очевидно, у моего папы получалось. Потому что он написал 60 рассказов, и они издались тиражом 20 миллионов экземпляров. Есть писатели, у которых огромные тиражи, но в сумме они написали 30 романов.  
Меня никто не дразнил Дениской в детстве. Это потом, когда я вырос, уже выросли мамы, которые воспитывали детей, и стали донимать вопросами. Мой папа приходил ко мне в школу и читал «Денискины рассказы» вслух, и ни один мой одноклассник не сказал – это ты, наверное. Нас очень хорошо научили литературе, мы умели понимать разницу между прототипом и литературным героем даже в пятом классе.

 

Сошёл с постамента и задышал

Денис Викторович шутит, что по советским параметрам считается молодым, начинающим писателем, так как начал издаваться менее десяти лет назад.

– Я был политическим аналитиком, но 4 декабря 2007 года я разочаровался в политике полностью. И решил начать писать рассказы. У меня уже был блог в Живом журнале, назывался clear-text, «чистый текст», это такой термин, и сейчас есть. И я начал писать рассказы и вывешивать в блог. Стали появляться подписчики, а когда рассказов стало больше двухсот, одна знакомая, которая работала в издательстве, сказала – отдай мне. Она позвонила буквально через неделю, сказала, что директор прочел, печатаем. Так вышла моя первая книжка под названием «Нет такого слова» с 200 рассказами. За это время я написал 15 книг, больше тысячи рассказов.

Я писал рассказы и главное, получал прекрасный отклик от своих читателей. В частности, потому, что я вывешивал их в интернете. Ты сразу получаешь обратную связь, буквально через 10 минут. А обычно как бывает – написал книжку, издал ее, жди ответа рецензента. В лучшем случае будет через две недели в газете, в литературном приложении, на культурной страничке. Это довольно тоскливо, и это мнение одного человека. А тут у тебя сразу человек десять, потом двадцать, потом сто, пятьсот, они тебя всячески оценивают, лайкают, пишут комментарии, говорят, что это ерунда, что так не бывает, что это чушь, или что это здорово, что это отлично. Дальше мы начинаем спорить по конкретным сюжетам, и чувствуется дыхание.

Интернет очень много сделал для литературы, она задышала в контакте с читателем. Писатель из человека в бронзе или на постаменте превратился в живого собеседника в реальном времени. Это совершенно не отменяет высоких требований к литературе в смысле стиля, языка, искусства композиции. Но к этому прибавляется ежеминутная пристальная критика твоих читателей. Во всяком случае, я получаю от этого самое большое удовольствие.

Открытие собственной заурядности

В Ульяновске Драгунский представил свою новую книжку «Мальчик, дяденька и я». По его словам, это совершенно иной сборник, он отличается от предыдущих. В нём 18 длинных рассказов, повестей в рассказах. Во всех них автор пишет о себе – в 20 лет, 40 и 60.

– Они объединены местом – это Рига. Я суммировал время в этом городе за всю свою жизнь и увидел, что в Риге прожил целый год. В книге то, что происходило со мной – встречи, разлуки, влюбленности, разлюбленности. Я в основном пишу про любовь, больших социальных проблем стараюсь не поднимать. Наверное, потому что я обожрался, простите за выражение, политологии, политики, мне захотелось написать просто про людей. Мне кажется, мир стоит на трех китах. Во-первых, любовь, во-вторых, любовь, в-третьих, она же. В самом широком смысле этого слова.
Эта книжка важна для моего развития, созревания. В процессе её написания я совершил открытие собственной заурядности, собственной банальности, человеческой обыкновенности. Каждый человек в какой-то момент должен понять, что он такой, как все. Я, конечно, уникальный человек, у меня все уникальное – анализ крови, набор генов, воспитание, родители, обстоятельства жизни. Но у остальных семи миллиардов населения планеты дела обстоят ровно так же. Поэтому когда я говорю о том, что я уникальный, это значит, что я хочу выделиться. Это неправильно. У человека, который живет в этом сознании, возникает мысль, что его всё время предают и недооценивают. Когда в молодости я расставался с любимой девушкой по её инициативе, проще говоря, она меня бросала, я был уверен, что она меня предала. Когда мою пьесу читали и потом не ставили, я понимал, что это идиоты, бездари, люди без вкуса, или интриганы. Причем когда я расставался с девушкой, я совершенно не считал себя предателем. Когда мне начинающий драматург присылал свою пьесу, я говорил: «В общем-то, конечно, мило, но вам надо еще работать над собой, совершенствуйте свой язык, стиль». Мне совершено не казалось, что я его недооцениваю.
Избавление от этого для меня было особой проблемой, долгой и сложной. Важно перестать это чувствовать. Мне кажется, что любой писатель, о чём бы о ни писал, решает какие-то внутренние свои проблемы.

 

Денис Драгунский продолжает писать – в работе ещё один сборник рассказов, а к осени планирует издать новую книжку, которая тоже станет необычной и интересной даже для него самого.

– Эта книжка очень большая, толстая и очень странная. Она написана от лица 16-летней девушки, которая является хорваткой и живет в Будапеште в 1914 году. Мне самому интересно, что будет, когда ее прочитают. Это приключение в беспокойное время, в беспокойной стране, и эта ужасно злая выдумщица, фантазерка.

Писатель, которого не видно

Кроме писательской практики Драгунский читает курс по созданию рассказа, новеллы в частной школе писательницы Майи Кучерской. По его словам, он плохой учитель: «Моя главная проблема в том, как за первые полчаса не рассказать весь курс – коротенько и по делу». Для взрослой аудитории писатель рассказал основные принципы написания рассказа и прочитал свои.

– Самая главная предпосылка к написанию – уметь испытывать чувство стыда. Можно написать как у Жан-Жака Руссо в «Исповеди», а можно, как делает вся остальная художественная литература, в виде каких-то героев, событий, пытаться преодолеть тягостное чувство, которое тебя одолевает. Стыд – это страх быть выставленным напоказ, когда ты делаешь что-то неположенное или считаешь сам неправильным.

Короткие рассказы Драгунского всегда интересно читать – сюжет в них развивается непредсказуемо, главная разгадка совсем не в том, что кажется очевидным.

Произведения писателя были отмечены премиями фонда «Знамя», «Книга года», премией И.П. Белкина. Сам он тоже входит в состав премиальных комиссий. Но по собственному признанию, не все победители нравятся ему самому как читателю.

– Если литература получила премию, значит, она как бы по определению состоявшаяся. Но при этом она может нам нравиться или не нравиться. Мне совсем не все премиальные работы нравятся. Любая литературная премия – это политика литературных взаимоотношений. Недавно умерла писательница Маргарита Хемлин. В 55 лет, внезапно, в одночасье. Люди говорили: «Жалко, что Риточке не дали премии». Потому что думали, она молодая, у неё еще все впереди, а должны дать тому, другому. А вот теперь она умерла и уже премию не получит. А этот уже четыре раза в шорт-листах, если мы ему в пятый раз не дадим, он, что называется, умрет от огорчения.

Есть много писателей, которых я очень люблю, но которые ко мне не имеют никакого отношения. Например, Достоевский или Толстой. Для меня эталон в русской литературе это Чехов как автор рассказов. Из современных ближе Василий Шукшин, может быть, Зощенко, Аверченко, Тэффи, Юрий Нагибин, Юрий Трифонов. Чехов – это писатель, которого не видно. Я очень хорошо отношусь и к Бунину, и к Набокову, но про них говорят: «Какой стиль, какая фраза, какие метафоры». Когда мы говорим про Чехова, скажут: «Какие люди, какая жизнь, какие характеры, судьбы, трагедии». Моя мечта писать так, чтобы не было видно автора. Чтобы лист бумаги был, как стекло, чтобы за ним жизнь возникала, и никто не обращал внимание, какое я там подпустил сравнение.

Фото автора