Ульяновец номинирован на премию «Писатель года – 2014»

Благодаря Интернету почти каждый попробовал себя в роли писателя или публициста, и если и не заводил блогов и страниц на «Проза.ру», то длинные и витиеватые комментарии или отзывы оставлял точно. Но вот писать что-то серьезнее отваживается далеко не каждый – дело это неблагодарное, трудное и даже нервное. 

А вот ульяновец Никита Бурлаков едва ли не с детских лет посвятил себя прозе. Правда, закончил он экономический и юридический, а на жизнь зарабатывает промыслом, далеким от литературы, тем не менее, именно написание рассказов является, пожалуй, главным делом его жизни. 

В прошлом году молодой человек решил попробовать свои силы на различных конкурсах. Почти случайно отправил заявку на премию «Писатель года 2014», несколько рассказов. Ответили, что по формату им это не подходит, но добавили, что у автора есть кое-что, что подходит (правда, что именно – не подсказали).Тогда Никита отправил им свою повесть – и заявку приняли. 

Произведение небольшое - страниц 100 печатного текста, которые писались с октября 2013 по март 2014. Называется «Fallen leaves» (в честь одной из любимых песен Никиты) и представляет собой почти документальную повесть о самых различных ситуациях в жизни автора и его друзей. Как говорит Никита Бурлаков, он ни разу в ней не соврал и не приукрасил. 

Первым свою повесть он дал почитать друзьям (некоторые из них там фигурировали), потом один из этих друзей сам выложил в Интернет. Там повесть увидели приятели и знакомые, разъехавшиеся буквально по разным уголкам мира – в один день свои отзывы Никите написали друг из Англии и знакомая из Вьетнама. Правда, никакой гордости за свои произведения Никита не испытывает – считает, что ему еще расти и расти, а пока литература – его единственное серьезное хобби. 

А пока мы пообщались с молодым писателем и узнали много интересного о нем и о его взглядах.

- С детства я время от времени что-то писал, можно сказать… бессознательно. Начал в пятом классе. Начитался детективов – написал что-то в этом духе, начитался фантастики – написал что-то в этом жанре. Первое произведение, которое я дал кому-то почитать, это фэнтези, такая толстенная стопка в 200 листов бумаги исписанных моим не очень то разборчивым почерком. Я отдал рукопись в 10 классе однокласснице, она захотела ее перепечатать. Вообще, надеюсь, это все никто никогда не найдет и не прочитает. Как и еще десятки вещей, написанные в последующие годы... Сейчас все стало чуть лучше. 

-Мой друг ставит камеры видеонаблюдения. Периодически его заносит в любопытные места. Он поехал как-то в психоневрологический диспансер, позвал меня с собой. Тогда я написал первый более или менее сносный рассказ – просто о дне, проведенном в этом диспансере.  Там достаточно смотреть по сторонам, слушать, что говорят люди, и описывать. Это было около двух-двух с половиной лет назад.  Так начался период , скажем так, литературы в стиле нон-фикшн. 

- Предпочитаю короткую прозу. Если честно, я видел мало романов, которые показались бы мне оправдано «толстыми». Есть «Цитадель» у Экзюпери, есть «Улисс» Джойса (второе я так пока что до конца и не осилил). … В целом же, склоняюсь к произведениям, которые можно прочитать целиком в один подход. Так, чтобы у читателя не было желания откладывать книгу. Раньше писал фантастику, но ее писать сложно, да и скучновато, поскольку замысел часто оттесняет стилистику и художественную составляющую на второй план.  К тому же в вымышленной ситуации невозможно точно предсказать действия, мотивы и мысли персонажей. Сейчас иногда пишу фантастические рассказы. Мне говорят – лучше бы ты из этого книгу написал, а у меня получается эссе на страницу.  Ибо как сказал вышеупомянутый Экзюпери: «редакция кончается не тогда, когда нечего больше добавить, а когда больше нечего вычеркивать». И я думаю он лучше в этом разбирается.

- Печально, что не оценили наших советских шестидесятников: Довлатов, Ерофеев, Генис, Вайль. Бродский- исключение. Школа рассказывает, что есть Достоевский, есть Толстой, есть, может быть, чуть-чуть Чехов, чуть-чуть Булгаков. О «шестидесятниках», пытавшихся вытащить культуру из провинции на Запад, говорили в конце- они вроде как есть, но не сравнятся с якобы великими. Так же мало говорили и о зарубежной литературе. И в итоге получилось, что весь мир ушел далеко вперед, а многие в России до сих пор живут в позапрошлом веке и считают, что литература должна разговаривать на языке церковных служителей. Со всеми вытекающими последствиями: сюжеты избиты и их можно пересчитать по пальцам; в конце произведения обязателен моральный вывод. 

- Я бы назвал это «любимыми авторами». И, как на этот счет говорил Сэлинджер, нужно просто встать и громко и отчетливо назвать пять имен. Довлатов, Сэлинджер, Вудхаус, Пинчон, Акутагава.

- Писателю она может быть полезной. Сейчас я один, но мне определенно было бы гораздо труднее втянуться в литературу настолько, чтобы написать повесть, если бы не девушка. Она не вдохновляла, она просто искренне считала это занятие нормальным, и считает до сих пор, что у меня это неплохо получается. Тут есть другая сторона - а нужен ли девушке такой парень? Ведь это отношения с истеричкой, которая периодически что-то пишет и болезненно реагирует на критику этого самого написанного, как бы эта истеричка не твердила, что и сама осознает свою убогость. 

- Через много лет я, возможно, буду жить в какой-нибудь деревне рядом с лесом недалеко от города. А если переезжать, то вариант прямо противоположен… мои кумиры похоронены в Нью-Йорке: британец Вудхаус, русскоязычный Довлатов. Сэлинджер из Нью-Йорка, правда, наоборот уехал, но так или иначе если можно вводить термин "литературной столицы", то она совершенно точно находится там.

- Зарабатывать литературой сложно, и я на это вообще не надеюсь. Местные музыканты могут давать концерты, местные художники могут продавать картины.  А в литературе конкуренция идет не с какими-то местными ребятами, она идет со всей литературой – зачем покупать книги какого-то регионального деятеля, если есть другие, более великие? И я полностью за то, чтобы никто и не покупал эту самую местную литературу, если она не будет надлежащего уровня. 

В этом занятии нет ничего почетного и крутого, нет никаких привилегий, мало отдачи.  Если хочешь славы и денег, лучше стать музыкантом, а еще лучше – продавать что-нибудь, или идти в какую-нибудь там политику. 

Конечно, если бы меня кто-то напечатал, я бы порадовался. Не в том смысле, что я пошел в типографию, заплатил и раздал по экземпляру друзьям. А именно если бы кто-то  прочитал, подумал, что это неплохо и решил издать книгу. Буду пробовать, участвовать в конкурсах, отправлять рассказы в адекватные журналы. Но идти в издательства и говорить, что я гений и меня срочно надо печатать - точно не собираюсь. Результатом литературы является сам текст, ну и реакция читателей. Тут хочется передать им всем большое спасибо и закончить интервью этой самой благодарностью.