Ульяновская область
Меню
Закрыть
Новости региона
Ульяновская область

Ида Шатова: «Весь ужас войны мы осознали много лет спустя…»

Дети войны… Они вместе со взрослыми разделили все тяготы лихолетья.

Когда началась Великая Отечественная, Иде Шатовой было всего пять лет.

Мне куклу, а маме - овчарку
Вот как вспоминает Ида Александровна своё детство:

- Я родилась в 1937 году на Дальнем Востоке, на станции имени Сергея Лазо. Конечно, я этого не помню, но мама часто рассказывала о том периоде нашей жизни. Когда мне исполнилось полгода, родителям пришлось переехать в Ульяновскую область.

Поезд шёл через всю страну очень медленно. Такое путешествие и сейчас занимает не меньше недели, а тогда мы ехали почти месяц. Горячей воды не было, и даже холодную давали в ограниченном количестве. Горячую воду набрать можно было только на станциях. Проводница объявляла: «Кипяток!» - и зорко следила, чтобы мама не стирала в туалете пелёнки. Тогда эту обязанность папа взял на себя. Он стирал пелёнки, а потом обматывал себя ими и сушил их своим телом. Так мы и доехали до Ульяновска. Наша семья поселилась в Больших Ключищах. Мама работала главным агрономом. В 1940 году мы с папой и мамой поехали в Москву в гости к папиным родным. Пошли все вместе в Мавзолей. Я смотрела на Ленина, и мне казалось, что рядом лежат два человека. Видимо, он так отражался в боковом стекле. В «Детском мире» мне купили две самые первые и самые любимые куклы – целлулоидную красавицу Ниночку и большую, с закрывающимися глазами, Валечку. А мама обожала породистых собак. И папа подарил ей на день рождения щенка немецкой овчарки. Принёс его, совсем маленького, в своей шапке. Оказалось, что это девочка, назвали её Ирма. Прошёл год. Ирма превратилась в красивую, умную собаку. Но тут началась война. Папа был на переподготовке. А потом  сразу оказался на передовой.

Его смертельно ранили под Гродно. Нам пришла похоронка одним из первых. Ирму тоже взяли на фронт. Тогда породистые собаки подлежали мобилизации наравне с людьми. Как мама плакала! Наша Ирма погибла под танком со связкой гранат.

Кормили город, фронт и семью
Весь ужас войны мы осознали только много лет спустя. А тогда мы жили одним днём. Вначале считали, что война – это временное явление, что она вот-вот закончится. Положение на фронтах было катастрофическое, но никто не паниковал. Все сообщения по радио носили позитивный характер. В газетах писали о зверствах гитлеровцев. Мы испытывали возмущение и ненависть к врагам, но верили в скорую победу. Мы жили в глубоком тылу и наслаждались детством. Я росла без отца, но никакой травмы и обиды не испытывала, только гордость. Мой папа погиб на фронте! Конечно, на плечи мамы и других женщин легли все трудности тыла. Надо было обрабатывать почву, растить урожай (техники не было!), кормить город, семью, фронт, растить и воспитывать детей. Не зря спустя годы работа в тылу была приравнена к участию в войне. Маме вручили медаль «За доблестный труд во время войны».

Зимними вечерами в нашей хате собирались соседи. Керосина ни у кого не было, только у нас ярко горела семилинейная керосиновая лампа под стеклом. Больная ревматизмом бабушка полулежала на своей кровати, вокруг неё собирались домочадцы и четыре-пять соседок. Пряли овечью шерсть, вязали бесконечные носки, варежки, перчатки для фронта. Обсуждали новости, хозяйственные заботы, проблемы с детьми, вспоминали мирное время. Последние известия тётя Саша (мамина тётка) ходила слушать в РайЗО (районный земельный отдел) на Большой улице. Там висела чёрная «тарелка» радио, единственная на всё село. А потом тётя Саша докладывала новости всему собранию. Все вместе и горевали, и радовались нашим победам, и читали немногочисленные солдатские треугольнички с передовой, и плакали над похоронками.

«Тётя Витя»
Мама очень тосковала по Ирме. Подруга предложила забрать у неё из города добермана шоколадной окраски – Альму. В городе держать собаку было очень сложно. У Альмы была короткая шерсть, а зима выдалась суровая, поэтому мы держали её в доме. Но однажды поздно вечером Альма попросилась во двор. Мама выпустила её, и волки растерзали собаку прямо в огороде. Хищникам в войну тоже было туго, и они заходили в сёла. Бабушка всё время надеялась, что вернётся с войны её единственный сын Виктор, но он пропал без вести.

Несмотря на свой возраст, я пользовалась полной свободой. Мы, дети от двух до десяти лет, дружили всей улицей. Игрушек по тем временам у меня было много: куклы, кроватки, постельки, буфет, кукольная посуда, мячики. Мама привозила игрушки из Ульяновска, и тётя Саша – из Куйбышева. Зимой девочки приходили ко мне. Играли все вместе. А летом носились по улице. Играли в лапту, классики, прятки, догонялки, горелки. Обожали бегать по лужам после дождя. Ни ссор, ни драк не было. В лес и на Свиягу меня отпускали в компании таких же малолеток. Мы собирали клубнику в маленькие корзиночки и несли все ягоды домой. Зимой – санки, снежки, лыжи, катание с горки. Бывало, повезёт и в санях на лошади прокатиться. Зимы были морозные и снежные. Домой приносила полные валенки снега. В самом начале войны у нас поселилась эвакуированная из Москвы полька Виктория Касперовна, энергичная, волевая, деловая. Наше первое знакомство произошло так:
- Меня зовут тётя Витя, - представилась Виктория Касперовна.
- У женщин такого имени не бывает, - возразила я. Я тогда и не слышала об имени Виктория.
- Хорошо. А как ты меня будешь называть?
- Тётя Люся.

Тогда это было моё любимое имя. И вся деревня с моей лёгкой руки, звала Викторию Касперовну только «тётя Люся». Я её почему-то стеснялась, и это её возмущало. Когда разбили немцев под Москвой, тётя Люся вернулась к своим родным, а нам срочно нужно было искать человека, чтобы помогал ухаживать за бабушкой, мама целыми днями была в полях. Знакомые порекомендовали Раю.

«Опять Шатова корова наш плетень сломала!»
Рая рано осталась без матери. В школу она не ходила. Читать и писать научилась сама. В 14 лет уже пошла работать в шахту, и ей в ухо попал кусочек руды. Видимо, повредило барабанную перепонку, с тех пор она очень плохо слышала. Перед войной Рая уже работала на заводе имени Володарского, а квартиру снимала на Тутях. За Волгу можно было добраться только рано утром на рабочем поезде. В доме, где жила Рая, не было ни света, ни будильника, ни часов. Ориентировалась так: в соседнем доме зажигали свет, значит, пора вставать. Однажды она проспала, и поезд ушёл. В военное время за прогул могли отдать под трибунал. К тому же в самом начале месяца у Раи украли хлебные карточки. И она сбежала в деревню к тётке, разутая и раздетая. Попросила у неё хотя бы подшитые валенки. Тётка отказала и из дома выгнала. Так Рая оказалась в Больших Ключищах. Приютили её одинокие, больные и беспомощные старики Маляновы. Деду было 90 лет, а бабке 85. Выделили Рае необходимую одёжку. Зимой она впрягалась в сани и шла в лес за сучьями. Топила печку и голландку, варила картошку, убирала в избе, стирала. Не роптала, так как все документы остались на заводе, а тут как раз нам потребовался помощник. И Рая осталась у нас на 27 лет. Молодая, проворная. Вставала на рассвете, доила корову. Зорька давала до 18 литров молока в сутки. И молоко такое жирное, вкусное! Делали и сметану, и масло, и налог сдавали. Но характер у Зорьки был своенравный. С пастбища шла не домой, а то на поля подастся, то в чужой огород залезет. Её надо было встречать каждый день с лакомством. Чуть задержались, уже соседи кричат: «Опять Шатова корова наш плетень сломала!»

Сказка про Ивана Рыбакова
Управившись со скотиной, Рая топила печку, ставила ведёрный чугун картошки для скотины и еду для всей семьи на весь день. Деликатесов не было, но щи картошка, каши, пареная тыква, сахарная свёкла к чаю были всегда. Летом Рая любила ходить с соседями в лес за ягодами и грибами. Ягод приносила целое ведро. Конечно, о варенье не было и речи, сахара не было. Всё так съедали. А зимой, управившись со скотиной, уходила к соседке играть в карты. По праздникам пекли пироги. Начинку делали из картофельного пюре или пшённой каши. Другой крупы ни у кого вообще не было. А тесто делали из тёртой картошки (называлось «чквара»). Куры и яйца были у всех. Вечером, убравшись во дворе, мы с Раей забирались на печку. Она всегда обещала рассказать сказку пор Ивана Рыбакова, но ни разу я этой сказки не услышала. Рая засыпала на полуслове уже в самом начале, очень уставала за день.

Всё было нормально, если так можно выразиться о военных днях. И вот грянула беда. Маму отдали под суд. Их опытный участок не оправдал возложенных на него ожиданий. Погодные условия подкачали. Тогда в Поволжье дули суховеи. Участок контролировал райком партии. Вместе с мамой пошли под суд директор и главный механик. Сколько было переживаний, слёз! Но маме попался хороший адвокат. Он и остальных защищал. Открытое заседание суда проходило в клубе. Суд вынес приговор: маме – год принудительных работ, директору – пять лет, а главному инженеру – три года. Адвокат подал на пересмотр дела. Маму оправдали, а мужикам дали по одному году принудительных работ. Радости не было конца! Но мама сразу сказала, что это происки партийных работников. Если один раз у них сорвалось, найдут другой способ отыграться. Она поставила себе цель – переехать в город. Это случилось после войны – в 1949 году.

Елена ОГНЕВА
Фото автора

Нет комментариев
Обсудить